Так это было. Мчишта

1 октября

Получилось так, что на Мчишту красноярская группа заехала первой. Вообще-то мы должны были появиться здесь не раньше 4-5 октября, но нам здорово помогли на Арабике мужики, которые попали к нам на спелеотуристический семинар ВТП. К тому же время работы в Юбилейной сократилось – пещера за сифоном неожиданно “пошла”, а верёвки не хватило, и её быстро развесили. Короче, 1 октября на “Икарусе” мы прибыли на Чёрнореченское форелевое хозяйство, находящееся в трёх километрах от магистрали Сочи-Сухуми, недалеко от Гудауты. Это хозяйство расположено на карстовом источнике с названием Мчишта – “след ладьи” в переводе с абхазского, но более известном под именем Чёрной речки. Источник этот является мощнейшим на Кавказе со среднегодовым расходом воды около 10 кубометров в секунду. Но максимальный расход подскакивал и до 200 кубов, при этом вода буквально фонтанировала из-под земли. Окрашиванием воды установлена связь этого источника с пещерой Снежной, находящейся от него на расстоянии 25 километров. К тому же между Снежной и Мчиштой существуют другие карстовые источники, могущие служить разгрузкой множества пещер глубиной до километра, находящихся на этом участке Бзыбского хребта. Поэтому можно предполагать, что они объединяются одной гигантской гидросистемой, которая выходит в сифон источника Мчишта. Продолжение сифона сулит возможность открытия огромных залов, многокилометровых галерей этой подземной страны, не знающей мировых аналогов.

Именно поэтому ещё с 1976 года внимание подводников Красноярского краевого клуба спелеологов было приковано к этому уникальному объекту природы. Подводные работы осложняла значительная глубина и длина сифона, а также постоянно плохая видимость в воде. В августе 1987 года удалось наконец-то пройти сифон и выйти на подземную реку. Январская экспедиция 1988 года увеличила длину пройденной за сифоном части до 1200 метров. И вот теперь мы рассчитываем продолжить наши исследования.

В этот же день подъехали три парня из Владивостока во главе с Рашитом, доставившие своё водолазное снаряжение. Ещё трое их подводников должны были появиться завтра, и тогда все мы были бы в сборе. К вечеру удалось собрать и подключить компрессор, привезённый из Красноярска. Вернее, головку и приборный щиток прислали владивостокцы, а мы собрали всё это вместе с нашим двигателем.

Руководство хозяйства появилось в этот день только к вечеру. Была суббота, но ожидался приезд “высоких гостей”, и обслуживающий персонал трудился вовсю – на костре висел большой котёл с козлёнком, отлавливалась форель. Мы с Володей Киселёвым из Москвы, который вместе с нами работал в Юбилейной, пошли представляться. Директор и заведующая лабораторией встретили нас, как старых знакомых, а когда я передал им что-то вроде буклета, сделанного нами на Мчиште, они совсем растаяли и одарили нас пакетом со свежей форелью. Особенно восхитили их фото с натёками, сделанными в зимнюю экспедицию. На этом мы расстались и пошли заниматься своими делами.

2 октября

Доделывали компрессор, регулировали и настраивали лёгочники и редукторы. Макс Шипунов и Витя Афанасьев из Свердловска, ходившие с нами в Юбилейную, активно помогают. Макс рассчитывает сделать первые погружения – после рассказов Андрея Скачкова он решил срочно освоить спелеоподводное дело. Выяснилось, что отсутствует соединительная трубка от компрессора к фильтру. Завтра нужно будет поискать её в Гудауте или Адлере. Но хорошо то, что у Рашита полные баллоны. Он рассчитывает уже завтра сделать адаптационные погружения с выходом в первый пузырь, одновременно занеся туда часть груза. Практически это будет первопрохождение наиболее сложной части сифона. Я думаю, что для адаптации это многовато, учитывая то, что сифон для мужиков незнакомый. Но Рашит настроен оптимистично. Говорит, что их группа регулярно тренировалась до самого последнего времени на глубинах до 47 метров. Что ж, ему виднее – мужиков своих он знает. У нас готовятся идти за сифон, кроме меня, Андрей Скачков и Володя Киселёв. Глубин в 45 метров он, правда, не достигал, но я думаю, после адаптационных погружений освоится и в сопровождении сможет пройти сифон. Вечером мы с ним по очереди сходили до 40-метровой глубины – оба чувствовали себя неплохо.

Вечером подъехала группа владивостокцев во главе с Кохой – Николаем Авдеевым, которые были в пещере Киевская в Средней Азии. Готовились обследовать сифон на дне, но серия спасательных акций помешала этим планам. Теперь трое из них остаются на Мчиште, остальные идут в пещеру Форельная, находящуюся над нами на Бзыбском хребте. Из знакомых здесь, кроме Кохи, – Кашля (Шура Кашлев), с которым встречались в 1984 году на Бзыби. Он и Саша Горшков также готовятся идти за сифон.

3 октября

Все разъехались – Скачков в Гудауту за трубкой для компрессора, мы с Киселёвым – в Новый Афон для переговоров с директором. Этим же утром приехал Шура Бурмага – парень из нашего клуба, который теперь учится в Москве. Перед ним стоит задача фотосъёмки наших работ на источнике. Я рекомендовал ему сделать в этот день тренировочное погружение метров до 40, а заодно испытать контейнер-бокс для фотоаппаратуры.

Вернувшись вечером на базу узнаю, что во время тренировочных спусков (все ходили до глубины 42-45 метров) Сергей Ковзун заработал кессонку – профессиональное водолазное заболевание, обусловленное быстрым всплытием с глубины без остановок для декомпрессии. Он пробыл под водой 34 минуты. Толком не может сказать, сколько находился на дне, но, видимо, приличное время. Всплывал быстро, практически без остановок. После выхода чувствовал себя сначала нормально, но вскоре начались сильные боли в груди. Его быстро одели в снаряжение и запихали под воду в сопровождении Рашита. Режим всплытия выбирали, конечно, наобум, но после выхода на поверхность Сергею немного полегчало. В сопровождении Андрея Скачкова он уехал в Кудепсту – к старым знакомым Скачкова, где тот лечился зимой в барокамере после аналогичной истории.

Атмосфера в группе в общем-то спокойная. Рашит даже считает, что это не кессонка – Сергей “съел” всего ведь два баллона воздуха. Я проверил по таблицам – даже при минимальном предполагаемом времени нахождения Сергея на дне, он должен был сделать первую остановку уже на 9 метрах, чего, конечно, не было. В общем, повторилась зимняя история – теоретически все знают о кессонке, а практически пренебрегают элементар­ными правилами всплытия. Видимо, дело в психологии людей – кессонная болезнь кажется не такой реальной, как, скажем, баротравмы. К тому же у нас почему-то считают, что с двухбаллонным аквалангом невозможно перейти временной рубеж, после которого необходимо проходить декомпрессию. Практика говорит о другом. Вообще, такое отношение настораживает. Придётся, видимо, перед погружением объяснять каждому режим всплытия. Груз в первый пузырь не транспортировали – ещё не упакован. Перенесли это на завтра.

4 октября

Мы с Рашитом занимаемся компрессором. Как и должно быть на не обкатанной технике – а обкатать мы его в Красноярске не успели – была куча неисправностей. Самая серьёзная – большое биение шкива по валу компрессора. Сейчас уже ничего не исправить, но к зимней экспедиции нужно делать новый шкив. Пока же с горем пополам заряжать баллоны можно.

Остальные мужики пакуют груз за сифон. Всё у них идёт как-то медленно, с бесконечными перекурами. После обеда заряжаем акваланги и начинаем стаскивать всё потихоньку к сифону. Ныряния наверняка затянутся до глубокий ночи, но переносить на завтра – значит терять день.

Неожиданно выяснилось, что Рашит в воду не пойдёт – ему нужно заклеить костюм и доделать ещё кое-что по мелочам. У Киселёва вскрыли панари­ций на пальце, он тоже “стал”. Осталось нас семеро. Рашит предложил мне руководить сегодняшними погружениями. Плохо, что не знаю его мужиков, как подводников, но думаю, на месте разберёмся.

Беспокоит ещё отсутствие в сифоне телефонного провода, который мы протянули зимой. Наверху остался обрубок метра три, а в сифоне ничего не найдено. Маловероятно, что он мог собраться в клубок в нижней части сифона. Видимо, лучше будет одному пройти весь сифон до конца, проверить состояние тросовых перил и поискать провод. Вполне возможно, что придётся возвращаться без всплытия за сифоном в случае обрыва перил, а одному без напарника это сделать будет проще.

На улице почти стемнело. Даю последние указания мужикам, чтобы были готовы к моему возвращению, и начинаю погружение. У меня за спиной четырёхбаллонный акваланг, к которому привязан ещё мешок с консервами, чтобы не ходить порожнему. Он в общем-то не мешает, хотя добавил некоторую отрицательную плавучесть.

Ориентируюсь по тросу, который оставляю слева от себя. Планирую вниз с камня на камень по крупноглыбовой осыпи. Глубина набирается быстро, начинаю чувствовать обжим. Для компенсации увеличивающейся отрицательной плавучести поддуваю воздух в костюм. Сразу возрастает свобода движения, появляется чувство невесомости. Внимательно слежу за состоянием троса – хотя он довольно толстый, 6 миллиметров, но лежит в воде уже три года. Расходую воздух из однобаллонного аппарата, который взял с собой с поверхности и держу сейчас в руке. На глубине в 22 метра я оставлю его и переключусь на основной аппарат. Это позволит сэкономить запас воздуха и одновременно оставить резерв на возвращение.

Крупные глыбы на глубине 20 метров сменяются полого уходящим вниз галечным дном. Я пристёгиваю баллон к тросу и включаюсь в основной аппарат. Проверяю оба лёгочных автомата – работают нормально. Работая ластами, продолжаю набирать глубину. Трос удаляется от левой стены, и она пропадает из поля зрения. Видимо, в воде взвешены мельчайшие частички известняка, и видимость сейчас составляет не более полутора метров.

Правая стена хода исчезла сразу же при входе в сифон, и единственным ориентиром сейчас служит уходящее вниз галечное дно. Глубиномер показывает уже 40 метров, вскоре должен быть перегиб сифона. Начинаю ощущать признаки глубинного опьянения – мысли в голове замедляются, приходится усилием воли концентрировать своё внимание на путеводной нити – тросовых перилах. Вот уже кончился галечник, началось песчаное дно. Глубина в этом месте 45 метров. Физически чувствую поток воздуха, поступающего через загубник – ведь его плотность почти в шесть раз больше, чем у того, которым мы дышим на поверхности. На дне валяются обрывки старого провода. Стараясь не запутаться в них, прохожу без задержек этот участок. Вот и начало подъёма. Песчаное дно плавно уходит вверх. Стен и свода по-прежнему не видно. Помогая себе руками, начинаю всплывать. Необходимо быстрее пересечь тридцатиметровую отметку глубины, чтобы не выйти на длительный режим декомпрессии. С глубины 25 метров трос отрывается от грунта и уводит меня круто вверх. Чувствую, как расширяющийся под костюмом воздух стремится выбросить меня к своду сифона, Нажимаю стравливающий клапан костюма, но он не успевает сбрасывать лишний воздух. Поднимаю лицо и воздух с шумом вырывается из-под шлема. На глубине 6 метров делаю двухминутную остановку, затем еще 6 минут – на глубине 3 метра. По сифону я шёл довольно быстро, и, согласно декомпрессионным таблицам, остановки для декомпрессии мне не нужны, но для профилактики решаю всё же их сделать.

Но вот, наконец, и зеркало воды первого пузыря. Он представляет из себя грот округлой формы до 10 метров в поперечнике, в котором мы с Володей Грицихиным из Ростова всплыли впервые в 1986 году. Держаться приходится только на плаву – стены грота обрываются круто в воду, не образуя дна. Трос закреплён за скальный выступ. За него же заведён толстый провод, играющий роль следующих перил. По нему выхожу во второй пузырь. Этот участок сифона глубиной 7 метров и длиной 55 метров сложностей не представляет. Заключительный этап длиной 110 метров, приводящий из второго пузыря за сифон, также прохожу без проблем.

Сняв акваланг и ласты, вытаскиваю мешок с консервами из воды по крутому склону вверх, к началу горизонтальной части галереи. Здесь нахожу наше снаряжение, оставленное в январе, а также телефонный провод, уходящий в воду, который мы не могли отыскать. Начинаю его выбирать и в итоге вытаскиваю весь на берег. Теперь нам предстоит вновь перетянуть его через сифон, но это – задача дальнейших погружений. Тогда я и не предполагал, что через пару часов разыграется трагедия, после которой все последующие дни мы будем решать совсем другие проблемы.

Пока же я проверил “индикаторы” подъёма уровня воды в сифоне – попросту пустые консервные банки, расставленные на разных уровнях ещё в январе. Они оказались заполненными водой до отметки 7-8 метров. Значит, в период с января пещера за сифоном полностью не затапливалась, и возможность этого маловероятна. Стараюсь пробыть на берегу хотя бы минут 45, чтобы сократить время декомпрессии при возвращении.

Обратный путь проделываю без приключений. На перестёжках в нижней части подтянул репшнур на тросу, чтобы можно было проходить в стороне от обрывков старого провода, не цепляясь за них. При всплытии сделал декомпрессионные остановки на 6 и 3 метрах и вышел наверх. Там уже готовятся к погружению два Шуры – Бурмага из Красноярска и Кашлев из Владивостока.

Время позднее, уже стемнело. Но решаю не откладывать заброску груза на завтра, чтобы не терять день – мне уже осталось не так много.

Следом за ними идут Андрей Нор и Коля Авдеев – Коха. Все несут по одному мешку груза. Первая двойка дождётся вторую в пузыре – подстрахует её, а заодно пройдут декомпрессию. После этого в такой же последовательности они возвращаются обратно.

На деле же получилось иначе. Когда Шура с Кашлей всплыли в пузыре, Кашля пожаловался, что затёк, и ему нужно срочно вернуться. Ждать вторую двойку в пузыре он не мог, так как начал здорово мёрзнуть. Бурмага не мог пойти сейчас с ним, так как ему нужно было переставить редуктор с одного баллона акваланга на другой. Он заметил, как Кашля пристегнул карабин на трос и начал погружаться. После этого живым его больше не видели.

А в это время наверху заканчивала подготовку вторая пара спелеоподводников. Сборы их затянулись, к тому же у Андрея возникли проблемы с грузом. Ему досталась “база” – спальник с надувными матрацами, и утопить их, конечно, было непросто. Наконец, со второй попытки им удалось погрузиться в сифон.

Минут через 5 мы услышали шум пузырей воздуха, выходящего из-под воды. Видимо, первая двойка проходит декомпрессию и скоро выйдет, решили мы. Действительно, минут через 8 показался Шура Бурмага. Выяснив, что Кашля пошёл назад первым, я понял, что случилось непоправимое. Мгновенно накатилось оцепенение от сознания бессилия что-либо поправить. Сразу вспомнился ноябрь 1987 года и случай у нас в Орешке. Тогда было такое же состояние внутренней опустошённости. Остальные, собравшиеся у сифонного озера, молчали, хотя, я думаю, понимали, что случилось.

Выяснилось, что Шура при всплытии на 20-метровой глубине встретил двух человек, идущих вниз. Может, там было не двое – трое, и Шура просто просчитался? Лихорадочно работающая мысль подсказывает варианты спасе­ния Кашли. Человеческой натуре свойственно надеяться на лучший исход даже при самых минимальных шансах. Может быть. Кашля вернулся в пузырь из-за неисправности аппарата или просто перепутал направление движения, и Шура его не заметил при своей близорукости? Мне или Шуре рискованно идти в сифон, ведь это будет уже третье погружение. Решаю послать в сифон Сашу Горшкова, который уже был готов к погружению. Надев четырёхбаллонник, Горшков ушёл в сифон.

Потянулись минуты томительного ожидания. Обсуждаем возможные варианты спасения Кашли – он мог потерять сознание и, заблудившись в подводном коридоре, всплыть под свод, оказавшись в каком-нибудь подводном пузыре. Мог, ориентируясь по общему подъёму дна сифона, выйти во второй пузырь или вообще в засифонную галерею.

Минут через 40 мы услышали долгожданные звуки пузырей воздуха, поднимающегося на поверхность, а вскоре показался Андрей Нор. Его била крупная дрожь, руки ходили ходуном. Я пытался выяснить у него, видели ли они Кашлю, но его занимала совсем другая мысль: “Плохо дело, мужики, – Кохи нет...” – вдруг услышали мы от него. Подробностей почти никаких не удалось выяснить – у Андрея зуб на зуб не попадал. Оказывается, он затёк в самом начале погружения и сейчас был мокрым насквозь. Выяснилось, что Андрей возвращался первым и на декомпрессионных остановках не дождался Кохи. У него тоже не обошлось без приключений. В качестве груза ему достался транспортник с подземной базой в герметичном мешке. В начале погружения он имел положительную плавучесть, и Андрею с трудом удалось затащить его под воду. Но на глубине пяти метров мешок обжало, и он получил отрицательную плавучесть. Далее же транспортник камнем упал на дно, и его пришлось тащить волоком. На глубине 40 метров Андрей повесил его на плечо и пошёл ногами по дну, так как плыть было невозможно. Когда он поднялся до 30 метров, у него кончился воздух в двухбаллоннике. Переключившись на второй загубник, Андрюха к своему ужасу почувствовал, что тот не подаёт воздуха. Бросив мешок, он экстренно всплыл, высасывая из загубника драгоценные глотки воздуха. Обогнал при этом Коху, нарушив все правила декомпрессии. Отдышавшись в пузыре Андрей переставил рабочий лёгочник на двухбаллонник с воздухом и благополучно вернулся, сделав выдержки на глубинах 6 и 3 метра.

Но тут вновь показались пузыри воздуха, и вскоре вышли Коха с Шурой Горшковым, они просто задержались в первом пузыре. Кашлю они нигде не видели. Только Шуре при прохождении в пузырь показалось, что на дне у перегиба были видны клубы свежей мути в воде, справа по ходу. Но здесь у него появились признаки глубинного опьянения, и он вынужден был срочно всплыть.

В это время уже одевался Рашит – я предложил ему сходить до первого пузыря, ещё раз поискать Кашлю. Минут через 40 Рашит вернулся – как и предполагалось, он ничего нового не обнаружил.

Прокачиваю всю ситуацию ещё раз. Единственный шанс выжить у Кашли – попасть в один из воздушных пузырей, которые могут быть за перегибом, или выйти за сифон. За сифоном ему ничего не угрожает – он спокойно может ждать нас день или два. В воздушном пузыре выжить сложнее, особенно если держаться там придётся на плаву, поэтому помощь должна быть оказана быстро. Запас воздуха для этого ещё есть, но:

— сейчас уже глубокая ночь, времени – 1 час, все устали и голодны,

— все имеют уже по два погружения до 45 метров, и дальнейшее продол­жение спасработ может вызвать заболевание “кессонкой”,

— необходимо проанализировать ситуацию, определить, кто из подводников может участвовать в спасательных работах. Как оказалось, не все готовы к работе на таких глубинах.

Принимаю решение прекратить на сегодня все погружения и идти отдыхать.

По всеобщему молчанию чувствуется, что большинство против этого и готово продолжить спасательные работы, но мы больше не можем рисковать. Серёга Перевалов остался у компрессора: заряжать баллоны, все остальные – спать.

Утром следующего дня в сифон пошли я, Рашит, Шура Бурмага и Саша Горшков. Вчерашние погружения показали, что больше никто достаточно уверенно работать в сифоне не может. Наша задача – выйти в первый пузырь, но у него провести поиск гипотетически существующих воздушных пузырей, в которых мог спастись Кашля. Оба Шурика несут по запасному четырёхбаллоннику. Мы с Рашитом ещё раз обследуем наш путь – он справа от перил, я – слева. Для увеличения радиуса действия мы взяли по 8-метровому куску верёвки.

Первым пошёл Рашит. Выждав минут 10, начинаю погружение. Быстро набрал глубину 35 метров. Здесь пристегнул свою верёвку на “скользящий” карабин и пошёл влево-вниз. Метров через пять увидел стену и дальше пошёл вниз вдоль неё. На 40-42 метрах галечник кончился, попадаются отдельно лежащие камни. Вот и начало подъёма. Выхожу к перильной верёвке и перестёгиваю свой карабин через узел. Вновь продолжаю обследование нижней части, постепенно всплывая вверх. Не обнаруживаю никаких следов Кашли. Натыкаюсь на мешок с базой, брошенный Нором. Беру его и начинаю тащить вверх. Через 5-7 метров чувствую, что сбивается ритм дыхания – мешок страшно тяжёлый, придётся рывками подтягивать его вверх по склону. Решаю действовать по-другому – цепляю мешок к концу 8-метровой верёвки и всплываю по тросу вверх, расшатывая верёвку.

Почувствовав её натяжение, подтягиваюсь вверх по тросу на руках, помо­гая работой ласт. Всплываю в пузырь. Рашит уже там, ждёт нас. Его поиски также ничего не дали.

Решаем сразу проверить версию нахождения Кашли за сифоном. Я цепляю свой мешок к петле на тросу и ухожу по проводу во второй пузырь и далее – за сифон. Никаких следов пребывания Кашли. Когда возвратился в первый пузырь, там уже были оба Шуры. Поиск начал Рашит. Обследовав правый участок свода, он не обнаружил никаких пузырей и вернулся к нам. Вторым пошёл Бурмага – обследовал левую часть свода. Ему удалось обнаружить цепь пузырей общей длиной 40 метров, но Кашли там не было. По времени уже наступал вечер, решили возвращаться. Выйдя из сифона, встретили Андрюху Скачкова с Сергеем Ковзуном – вернулись из барокамеры Кудепсты. Серега прошёл лечение по третьему режиму, и теперь с ним всё вроде бы нормально.

Наступил третий день поисков. Надежды на благополучный исход уже нет, хотя у меня её, честно говоря, и не было – прошло много времени, и если даже Кашля находится на плаву в каком-либо пузыре, то уже замёрз.

Пошли ребята двойками: я с Андреем Скачковым и два Шурика. Каждая двойка взяла с собой по 25-метровому куску верёвки. Схема работы простая – один остаётся на перилах, напарник начинает обследовать дно сифона. Заранее рассчитали временной график работы по глубинам, режимы декомпрессии для разных вариантов. Написали их на таблички, которые берём с собой.

Страхующие – Скачков и Горшков – находятся на глубине 40 метров и посредством веревки держат связь с напарниками. Я обследую дно сифона за перегибом, Бурмага – перед перегибом.

С Андрюхой сработали чётко. Я подождал перед перестёжками, пока он выйдет на исходную позицию, и пошёл вправо. Упёршись в стену хода, проследил её до 32-метровой глубины. Стена очень кривая, много ниш – из-за плохой видимости приходится в каждую из них залазить. Неожиданно стена исчезла, и песчаное дно круто пошло вправо-вниз. Спустился по нему до 36 метров – видимо, это продолжение сифона.

По времени пора начинать всплытие, иначе на длительную декомпрессию может не хватить воздуха. Подошёл к Андрею, начал подниматься. Отсидев 6 минут на 6 метрах и 16 минут на 3 метрах, вышли в пузырь.

Перед возвращением желательно подольше побыть на поверхности – в этом случае значительно сокращается время, необходимое для декомпрессии.

Решаем попутно отснять сухой ход от второго пузыря, который был пройден еще в августе 1987 года.

Через пару часов, закончив топографические работы, начинаем возвращение. Запас воздуха в наших аппаратах остался небольшой, поэтому мы используем четырёхбаллонники, занесённые вчера. Привязываем поверх них свои аппараты и начинаем погружение. Спуск вначале идёт по тросу, почти вертикально уходящему вниз. Висим на этом участке в пустоте, не видя ни стен, ни дна, ни свода.

На глубине 25 метров появляется песчаный склон, по которому продолжаем спуск. Проходим перестёжки на перегибе дна и начинаем всплытие. На глубине 20 метров находим одно-баллонные аппараты, которыми мы пользовались при спуске – этот приём позволяет сэкономить воздух в основном аппарате. Начинаю отстёгивать баллоны от перил, и тут случается непредвиденное. Андрюха, решивший помочь мне сверху, наклонился надо мной и манометр на шланге от его аппарата сыграл роль закладухи – попал между вентилями моего аппарата и наглухо заклинился там, Андрей, не поняв, что произошло, начал рваться вверх, топча меня ногами, но после того, как я помахал у него перед маской кулаком, успокоился и затих. Так мы и всплывали до 6-метровой глубины, так как освободиться мне не удалось. Здесь у нас должна быть первая ступень декомпрессии. Я уже хотел снять аппарат и расцепиться, как почувствовал, что Скачков тащит меня наверх. Едва успев выскочить из лямок аппарата, я включился в однобаллонник. Подумал, не потерял бы он по дороге мой аппарат. Через некоторое время Андрей вернулся и убедился, что у меня всё в порядке.

Благополучно отсидев на трёхметровой ступени, мы всплыли наверх. Там был, оказывается небольшой переполох – Коха и Скачков не нашли меня под аппаратом, который тот вынес, и немного переволновались – всё ли у меня в порядке.

Поиски Шуры Бурмаги и Горшкова были безрезультатны – они надели слишком мало грузов, и состояние было нерабочее – всё время выбрасывало наверх. К тому же Шура Горшков порвал ухо. Решаем продолжить поиски завтра.

7 октября

День Конституции. У всех праздник, нам же необходимо продолжить свою тяжелую физически, а еще более – морально – работу. Вчера Киселёв с Рашитом ходили в дирекцию форелевого хозяйства с известием о несчастье. Там восприняли всё с пониманием и предлагали любую помощь. Написали заявление в прокуратуру Гудауты. Пришёл следователь, осмотрел место происшествия. Ситуацию понял, тем более, что занимался уже ЧП у спелеологов Крыма, которые работали этим летом на Бзыби. Связались с воинской частью в Гудауте – договорились насчёт зарядки баллонов воздухом, так как наш компрессор к тому времени вышел из строя, не выдержав нагрузок – сломался коленвал.

Сегодня решаем продолжить поиски с Андреем Скачковым – на остальных не хватает оставшегося воздуха. Собираем с ним два шестибаллонника. Аппараты, весящие более 60 кг, становятся неподъёмными, надевать их можно лишь в воде. Искать будем от перегиба на выход – ту часть, которую вчера не удалось обследовать двум Шурикам. Техника работы прежняя. Андрей остановился на глубине 42 метра и начал выдавать мне верёвку. Я обследую ход по всей ширине, начиная с нижней точки.

К этому времени, будучи адаптированным к таким глубинам, чувствую себя свободно. Обследую навалы камней внизу, затем решаю всплывать, ходя галсами по всей ширине хода. Прошёл пару раз, постепенно всплывая. Андрюха, собирая или выдавая по необходимости верёвку, понемногу всплывает, держа между нами дистанцию. От него во многом зависит эффективность нашей работы – он должен чётко контролировать связующую нас верёвку, чтобы моё внимание было целиком посвящено работе. Но проблем у нас не возникает. Вообще, сегодня работается гораздо спокойнее – кроме нас, в сифоне никого нет, и ты не думаешь, всё ли у них там в порядке.

Вот глубиномер показал уже 30 метров. Я подошёл к тросовым перилам и решаю обследовать участок между ними и левой стеной. Буквально через несколько метров вижу Кашлю – он лежит ногами ко мне, хорошо видны чёрные ласты “Акванавт”. Фонарь на маске ещё слабо горит. Хорошо видно лицо – закрытые глаза. Маска совершенно чистая, без воды. На губах – пена, загубника во рту нет.

Неожиданно для себя чувствую облегчение – наконец-то нашли, хотя в этом громадном сифоне была большая вероятность не обнаружить тела вообще, по крайней мере, в этот раз.

Развернул Кашлю головой в сторону выхода, взял за аппарат и протащил несколько метров по галечнику. Чувствую, что у него большая отрицательная плавучесть – тащить тяжело, быстро выдохнусь. Отцепил от себя поисковый репшнур, пристегнул его карабин за акваланг Кашли. Дал Андрюхи три сиг­нала – не ответил. После повторения серии он подошёл ко мне. Дал ему в руки реп и показал наверх, он понял правильно и стал надо мной выбирать его наверх. Я за аппарат поправлял тело. Подняв Кашлю до глубины 20 метров, понял, что так мы израсходуем весь воздух – не хватит на декомпрессию. А её уже набежало 45 минут, согласно таблицам.

Решил выходить наверх – основное мы сделали, остальное доделают другие. Закрепили репшнур на трос и начали декомпрессию с 12-метровой отметки. Через 45 минут вышли, пробыв под водой без малого два часа.

Хотя мы и ожидали этого все эти дни, всё же известие явилось неожиданностью. Под воду стали готовиться Бурмага с Кохой. Получив последние инструкции, они ушли под воду, выбирая за собой верёвку. Дойдя до репшнура, который мы оставили на перилах, Бурмага сцепил его со своей верёвкой и дал сигнал наверх. После этого мы начали постепенно выбирать верёвку, а Шура с Кохой поправляли тело Кашли в воде, чтобы оно не застревало. Минут через 75 опять они показались на поверхности. Киселёв начал фотосъёмку, к которой приготовился заранее – не знаю, может быть, так и надо, но мне показалось, что здесь это неуместно.

Сняли с Кашли акваланг, груза, ласты. Я вынес аппарат наверх для про­верки. Акваланг собран из четырёх баллонов, спаренных между собой по два. Вентиля все открыты полностью. Лёгочник на одном двухбаллоннике не подаёт воздух вообще. Замеры давление в этих баллонах – абсолютно пустые. Лёгочник на втором двухбаллоннике работает нормально. Проверил его на герметич­ность – всё исправно. Манометр показывает 180 атмосфер – похоже, что Кашля вообще им не пользовался.

Позже в морге выяснилось, ещё две детали – на теле отпечатались рубцы от одежды, что происходит вследствие сильного обжатия. Бельё всё было мокрое. Конечно, он мог затечь за те 2,5 суток, что лежал в сифоне, но похоже, что потёк он сразу при входе в сифон. Выйдя в пузырь и оконча­тельно замёрзнув, он пошёл назад. Положение его – и так тяжёлое из-за переохлаждения – усугубилось сильным обжимом. Видимо, он не смог “поддуться” в костюм или вообще не владел этим техническим приёмом. Преодолев всё-таки самый глубокий участок, Кашлев вышел на отметку глубины 30 метров, и тут у него кончился воздух в одном двухбаллоннике. Положение осложнило то, что резервный лёгочник был на коротком шланге и находился где-то в районе правого плеча Кашли, а, может быть, и чуть дальше, за пределами видимости через маску, то есть Кашля искал на ощупь. Из-за сильного обжима движения его были ограничены, и он, видимо, просто не смог нащупать загубник.

Агония длилась недолго, но достаточно для того, чтобы Кашля оказался в трёх метрах от троса. Почему он не пристегнул карабин на перила – нe ясно, но вероятнее всего, ему было не до этого – в голове стучала только одна мысль:

“...быстрей наверх, только бы избавиться от этого кошмарного состояния!..” Это и затруднило поиски тела, так как даже с мощным светом видимость в воде не превышала полутора метров.

Назавтра Андрей Скачков с Костей Кожемякиным сделали заключительное погружение. На глубине 30 метров к тросу они прикрепили букетик цветов.