Цель спортивного альпинизма – покорение высочайших вершин. Цель спортивных погружений – достижение наибольшей глубины. Цель подводной спелеологии – прохождение подводных ходов максимально возможной глубины и протяжённости для открытия глубочайших и длиннейших пещер Мира.
О те, кто готов отдать жизнь за духовные идеалы или материальные блага – стоят ли эти порождения разума тех мгновений прекрасного, которые дарит нам Мир? Может быть, прав был художник Пиросмани, обменявший дом и плоды творчества на цветы для любимой женщины? И четко понимать эту правоту начинаешь лишь, когда полный красок мир приходится покидать из-за какой то незначительной мелочи. Для вашего покорного повествователя поводом задуматься об истинных ценностях стал почти (в том то все и дело, что почти) стандартный, сделанный из титана карабин, которым альпинисты на высоте пристёгиваются к верёвкам, а спелеоподводники – к ходовику – репшнуру, указывающему путь. В тот роковой момент манометры на баллонах акваланга показывали практический и неумолимый ноль. Над головой было 10 метров скалы, до поверхности 30 метров подводного хода. Надежда оставалась одна – плёчо друга, а точнее, аварийный запас воздуха в его акваланге. Случилось это в далёкой, тёплой и прекрасной, но очень бедной стране – горной Абхазии.
Есть там пещера, по числу, – одна из многих, а по красоте, как повествуют легенды, – одна из первых. Зовётся она Мчишта. Как перевести? – Одни старики говорят, «След ладьи», другие – «След силы». Вытекает из этой пещеры бурная река и другого входа внутрь никто не знает. Но когда-то, гласит легенда, один горский герой, спасаясь от врагов, нашёл вход в это подземное царство. Вышел он на свет, говорят, по другую сторону Кавказских гор. Много с тех пор утекло воды из «Следа ладьи». Только и в наши дни есть смелые люди, которым не даёт покоя то давнее сказание.
Это спелеологи – первопроходцы.
Прошу прощения за патетику, но действительно, за четверть века исследований, сотни энтузиастов так и не смогли найти входа с поверхности суши в это легендарное подземелье. Только самые подготовленные и мужественные, только те, кто осмеливаются опуститься в пещерный поток с аквалангом за спиной, – спелеоподводники, – могут попасть через бурную подземную реку в царство таинственной и неподвластной человеку красоты.
Началась эта эпопея надежд и разочарований, трагедий и удач в 1976 году. Тогда красноярские спелеологи Владимир Коносов и Геннадий Бяков, после экспедиции на плато Арабика, решили заглянуть в воды неисследованного источника Мчишта на Гудаутском форелевом хозяйстве. Это недалеко от Гагр и Пицунды. С собой была пара баллонов. Нырнули. Видимость оказалась минимальной, однако ход явно продолжался вниз и не собирался сужаться. Интерес к этому объекту подогрели в 1982-м геофизики. Они обнаружили, что в Бзыбском массиве (Западный Кавказ), – в котором и находится пещера Мчишта, существуют подземные объёмы, в три раза превосходящие знаменитую Новоафонскую пещеру. Затем всех заинтриговали исследования гидрогеологов – показали, что 98% вод, которые собирает горный массив, выходят именно из источника Мчишта.
И вот – доказано – перепад высот гипотетической спелеосистемы – около 2350 метров. (До 2001 года глубочайшей пещерой мира считалась система Лампрехтсофен в Австрии – 1640 метров.)
Значит, горный массив Бзыби таит в себе глубочайшую пещеру Мира!
Неудивительно, что после этого открытия азарт спелеоисследователей стал неистовым. В год, бывало, устраивали по две экспедиции. Наконец, в 1987-м Пётр Миненков и Владимир Грицихин проникли в сухую часть Мчишты, пронырнув 250-метровый подземный ход глубиной 45 метров! Впервые в течение пятисот тысячелетней истории пещеры Мчишта её красоты открылись взору Homo sapiens!
Подводная спелеология в Красноярске, да и в России, пардон, тогда в Советском Союзе, началась в 60-х. Тогда бум исследования пещер привёл к необходимости подводной разведки в недрах земли. Так сложилось, что Красноярский спелеоклуб в этом направлении занял одну из лидирующих позиций. Жутковато, зная современную подводную технику, слушать рассказы Владимира Коносова – одного из основателей подводного направления; – ныряли поначалу на «КИПах» – пожарных изолирующих противогазах, для этой цели вообще не приспособленных. Только через несколько лет появились в клубе акваланги – по большей части самодельные (и успешные!) доработки того, что удавалось добыть. Совершенствовались методы погружений, доводилась до кондиции материальная часть снаряжения. Невероятно, но созданная более 30-ти лет назад компоновка снаряжения, выражаясь технически грамотно, конфигурация, вполне конкурирует и с современными моделями. Это, и многое другое значительно обогащает историю клуба, тогда и теперь – Кавказ, Средняя Азия, Урал, не говоря уже о пещерах Сибири...
...Так и шло. До 1992. Тогда в Абхазии началась война с Грузией. Возобновить исследования воклюза Мчишта удалось только в прошлом году...
...Спелеологией, а точнее, видеосъёмками в пещерах ко времени организации экспедиции «Мчишта 2000» мне выпало увлекаться года как три. В спелеоподводники ваш покорный повествователь – по специальности тележурналист, затесался так; (Рассказываю об этом не похвальбы ради, а для достоверности – мол, своими глазами всё видел и на своей шкуре испробовал. Потому и описывать берусь). Позвонил мне почти ночью один заполошный знакомый; «– Андрюха, завтра ныряем на ГЭС, поехали, сюжет снимешь, и даже нырнуть можно будет!» (Сам он, кстати, слабоват оказался в коленках, тогда не появился, да и нырять не захотел ни в тот раз, ни потом). А на дворе зима, а вода в Енисее +4 градуса, но с парашютом прыгать приходилось, по порогам сплавлялся, на собаках ездил, а вот с аквалангом не нырял. А хотелось давно. Поехал. Так я познакомился с Петром Миненковым, Владимиром Коносовым, Александром Бурмагой, Дмитрием Панченко и Константином Кожемякиным – людьми, охваченными той неодолимой тягой к Неизведанному, которая вела первопроходцев к Северному и Южному полюсам, на вершину Джомолунгмы, в неисследованные и дремучие дебри Африканского континента. Этих очень разных, и суровых, а порой даже застенчивых мужиков страсть познавать ведёт в подземные, часто заполненные малопрозрачной водой глубины. С полной убеждённостью рассказывать можно только об увиденном своими глазами...
14 января 2001 г. Сифон пещеры Мчишта. Выход на поверхность.
Наконец-то паводок в пещере стал утихать и уровень воды опустился почти до нормы. Подошли к концу 8 суток «подземки» – так долго в пещере я ещё не жил. Карбидные лампы освещают дикое нагромождение искромсанного потоком известняка, которое уходит в сифон. Теперь наклонная дорога к воде покрыта слоем скользкой как мыло глины. Подводное снаряжение и груз, готовый к выносу из пещеры, лежат у воды. Надеваем гидрокостюмы. Мой – ещё советского производства, на ладан дышащий ГК, по счастью внутри почти сух. Новокузнецкие ребята уже 15 минут, как ушли под воду – на берегу ещё Пётр Миненков, Роман из Ростова, не знаю его фамилию – он в гостях, и я. Шура Бурмага, Дмитрий Панченко и сегодня пришедший за сифон Юра Базилевский из Челябинска, помогают собираться. (Напомню – сифон – заполненный водой подземный ход.) Ребята немного торопливы, но тщательно это скрывают. Не удивительно, для них, наконец, закончилась 8-ми дневная «возня с кино» – то, ради чего здесь я, и начинается, то, ради чего тут они – первопрохождение – поиск неисследованных частей пещеры. Москвичи уже на поверхности. Они ещё собираются работать в другой части сифона – втором пузыре, поэтому Пётр берёт их транспортники, просит одиночный запасной девятилитровый баллон – что бы не тратить основной запас воздуха, и уходит в совершенно мутную, отсвечивающую глинистой желтизной – последствием паводка – воду. Как только он вернётся, нам туда же. Слегка мандражу, малый опыт – всего год общения с аквалангом – однако, желание наконец-то выйти под открытое небо намного сильнее нервозности. Акваланг – спаренные девятилитровики, в одном 180, в другом 200 атмосфер, и регуляторы (то, из чего дышат), тоже два – непреложное правило для пещер, в порядке. Надеваю грузовой пояс, маску с каской, ласты, перчатки. Есть одна проблема – у меня нет подводного света – сели батареи во всех трёх фонарях, но Роман из Ростова даёт мне «Вегу-4» – дорогой и мощный ручной прожектор, на каску фонарик мне дал Пётр. Влезаю в лямки лежащего у воды аппарата, подключаю к штуцеру на правом боку шланг поддува гидрокостюма, проверяю лёгочные автоматы. Всё в норме. Довольно быстро возвращается Пётр; «– Готов? – Готов. – Тогда Роман первым, потом я, ты идешь последним, останавливаешься на перестёжках, я тебя там жду». Перестёжки – сложные участки, где от ходовика идут ответвления шнура в другие части сифона. Отражённый от поверхности свет включённых фар играет по стенам – бегут едва различимые золотистые волны света – грот довольно объёмный. Каждый всплеск или громкий возглас многократно дробится эхом. Вот-вот мир звуков сменится для нас безмолвием глубины, нарушаемым только сипением вдыхаемого из аппаратов воздуха. Друг за другом Роман и Пётр уходят в воду. Световые конусы их фонарей – охристо-зелёного цвета – быстро тускнеют, становятся бледными пятнами и исчезают. Мой черёд. Рокочущий всплеск меняет сущность мира. Теперь мы парящие невесомые существа – полурыбы, полуамфибии. Главное – не ошибаться. Когда нет возможности всплыть, ошибка подводника равна ошибке сапёра. Не сказать, что вода очень холодна – +9 градусов, однако максимально неприятно, что рукой достаёшь в два раза дальше, чем видишь. Мощная галогеновая лампа высвечивает только двадцать сантиметров пространства. Дальше желто-коричневая муть и мрак. Нажимаю стравливающий клапан на левом плече – лёгкий бульк – погружаюсь... Неожиданно на 3 метрах маска полностью заполняется водой – неплотно прилегает к лицу по линии шлема. Привычно выдуваю в неё воздух носом – не помогает. Пока есть возможность, лучше всплыть. Подгоняю маску, показываю обеспокоенным ребятам О‘кей, снова погружаюсь. Теперь дело идёт на лад. Мягкий толчок в согнутые колени – это дно. Здесь оно состоит из смеси мелкого гравия, песка и полурастворённых кусочков глины. Малейшее неосторожное движение ластами или рукой обычно поднимает муть. Сейчас это не важно – и так видимости никакой – едва различаешь, уткнувшись маской в ходовой репшнур, пристёгнут ли на него карабин страховочного уса. Опускаюсь. Давление на тело становится ощутимым – короткий нажим на клапан поддува костюма – звук «Пк-х-х!» – и опять, как в рекламе, легко и комфортно. Неожиданно чувствую сопротивление – поворачиваю луч «Веги» к себе – поперёк груди натянулся черный полевой провод. Смотрю на глубиномер – 7 метров. Понятно, это ходовик во второй пузырь. Сдаю назад. Обычно обойти этот провод не составляет труда – он идёт выше ходового шнура на пол метра. Но в этой мутище из ходовика выстёгиваться нельзя не то что мне с годом подводного опыта, но и матёрым нырцам. В провод вплетены стальные жилы – перерезать ножом его почти невозможно. Запутываться не имею ни малейшего желания. Пока раздумываю, в глаза плещет светом – это Пётр. Подносит мне к маске кольцо из большого и указательного пальцев с оттопыренными вниз остальными – «проблемы?» – знак О‘кей наоборот. Указываю на провод. Пётр оттягивает препятствие вверх. Быстро проскакиваю неприятное место. Некоторое время вижу перед собой красные ласты с черными прожилками, затем Пётр уходит вперёд...
...Сифон он знает, как собственный гараж. Именно Петру принадлежит первенство в прохождении. Ему и Володе Грицихину из Ростова-на-Дону. И в этой экспедиции, и в прошлой, именно Миненков нырял первым и протягивал ходовой конец до точки перегиба сифона на глубине 45 метров. Там вбит стальной анкер, а уже от него идёт постоянный ходовик в пещеру. Ненадолго останавливаюсь – проверяю, сколько осталось воздуха. На манометре импортного «Мареса» – 150 атмосфер, поэтому перехожу на русский АВМ, в котором 200. Приспосабливаясь к уклону дна, начинаю двигаться по крабьи, правым боком. Мысли идут своим чередом...
...В сухую часть пещеры Мчишта за 27 лет проникало не более 4-х десятков человек со всего Мира. Вероятность попадания за сифон для вашего покорного повествователя была сродни прогулке по Луне – вообразить легко и приятно, осуществить... сами понимаете. В прошлом году в экспедицию на Мчишту поехал, всего раз нырнув с аквалангом на Енисее. Второе погружение Пётр Миненков и Ко устроили мне в сифоне, то есть, говоря языком продвинутых западных дайверов (dive – нырять) в надголовных средах. А тех самых дайверов подпускают к пещерам только после «3-й звезды» – сие означает обязательное прохождение нескольких специальных курсов обучения. Авантюристы, скажете ваш Пётр и Ко! – А может, и нет, может это Бразильский метод!? Но шутки в сторону...
...Опять какая-то дрянь поперёк груди! После нескольких, в буквальном смысле принюхиваний – только под самым носом можно что-либо разглядеть, понимаю, что это уходящий влево трос на ржавом карабине. А карабинчик то на ходовике! Большое желание взяться за ножны на правой лодыжке, но, и бесполезно, и Пётр сказал; «Жду тебя на перестёжках, сам ничего не делай». Значит, и я жду. Виднее Петру – он у нас главный. Вместе со световым заревом, нос к носу появляется и он. Показывает, «проблемы», и указывает на подводный компьютер. Ясно – теряем много времени, а значит и воздуха, надо идти быстрее. Пока я соображаю, что трос идёт в первый пузырь – небольшой объём воздуха под потолком, Пётр меня перестёгивает, но как-то долго. Тогда я ещё не знал про маленький сюрприз на своём карабине...
...В прошлом году поездка на Мчишту для всех была делом рискованного характера – о ситуации в Абхазии точно не знал никто. Общее мнение – одна из горячих точек. Но рискнули! И тогда, и после. Сначала спелеологи, затем спелеоподводники...
30 декабря 2000 г. Приезд экспедиции в Абхазию.
...99 часов железнодорожной карусели, и минус 40 градусов зимы Красноярска сменяется +20 Адлера. Смотрим на пальмы, настоящие ливанские кедры, кипарисы, самшит, Чёрное море. Оборудование грузим в «Газель», дорога ведёт по воспетому в советские времена живописному морскому берегу. Переходим границу, как и в прошлом году, без проблем. Гагры, Пицунда, Сухум (так теперь называют Сухуми). И вот, 30 декабря мы на форелевом хозяйстве. Располагаемся, как и раньше, в небольшом домике – каменном, белом когда-то, с кафельным полом. Недалеко на взгорке – бывшая дача Хрущёва, в два этажа «сталинского стиля», на которой развлекались замы ген. сека. Разграбили дачу сами абхазы. Внизу ровные ряды прудов, большинство запущены, разбиты, форели мало. Та, что есть – голодная, пальцы обгрызает, если их опустить в воду. В небе две цапли – улетают, пообедать не вышло. Каменная тропа до источника – идти 250 метров в гору. Справа – изумрудные заросли самшита, увитые лозами терновника, тем самым, что стал венцом Иисусу. Внизу – живописная река – Мчишта, рокочет и шумит, чем ближе к сифону, тем сильнее. Провал сифона между огромных глыб. Над ними на скале две металлические таблички – память Александру Кашлеву и Сергею Шадрину – погибшим здесь в 88 и 91-м годах спелеоподводникам...
14 января 2001 г. Сифон пещеры Мчишта. Выход на поверхность.
...Да неужели здесь всегда такое болото! Ну, ни черта же не видно! Ни манометры разглядеть, ни глубиномер! Ладно, как говорят, водолазы бывают старые и суетливые, будем действовать спокойно. Ещё одна перестёжка – тут ходовик навит на глыбу. Но надо торопиться. Не то плыву, не то бегу на руках по дну, на самом деле ползу. Каждый раз при встрече Пётр показывает «проблемы» и торопит. Впрочем, основа спелеоподводного мастерства – непрерывность действий, выполняемых с максимальной обдуманностью...
31 декабря 2000 г – 1 января 2001 г. Поверхность.
...Новый год, новый век, и новое тысячелетие мы встретили спокойно. Марина Кирякова из Москвы, молодец, привезла ёлочку. Ее земляк Женя Снетков – интеллигент и умница – презентовал шампанское, у нас тоже было. Чачи, слава Аллаху, не нашли, хватило цивилизованной водки, нашей, красноярской. Народ стал разительно меняться, освобождаясь от привычных ограничений официоза. Скромняга Панченко оказался склонен к розыгрышам, а Пётр Миненков, по репутации – суровый молчун, запел. Молчун ещё утром сходил за сифон и протянул ходовик. Бурмага и Панченко тоже времени не теряли – сходили до перегиба. Ещё с нами Владимир Коносов – он не ныряет, проблемы с продуванием ушей. Самая распространенная травма у подводников – разрыв барабанной перепонки. Это происходит при неоправданно резком наборе глубины, когда внешнее давление превышает давление в среднем ухе. Однако Володя мужик незаменимый. Опыт у него громадный, да и по части компрессора для закачки воздуха в баллоны с Дядей Вовой никто не сравнится. Ещё с нами Лёня Иорданский из столицы – он сухопутный поисковик и фотограф. В общем, пели песни под гитару, поздравляли друг друга. А первого числа началась серьёзная работа.
С утра Панченко понёс за сифон 15 кг карбида для подземных ламп. Но герметичность нарушилась, и химический реагент активирующий бурное выделение взрывоопасного и горючего газа – ацетилена, т.е. простая вода, потекла внутрь. Благоразумный Дмитрий бросил чёртов карбид на глубине 40 метров, и рванул наверх. Потом все напряженно ожидали превращения сифона в ацетиленовый гейзер. Даже ввели запрет на курение, но всё обошлось. Перестав опасаться, Пётр и Шура потащили в пещеру еду на время работы в подземке. На обратной дороге камикадзе Шура нашёл и притащил мешок с карбидом обратно. Воняло премерзостно. Ваш покорный повествователь полдня подгонял снаряжение, потом сходил аж на 15 метров...
2-6 января 2001 г. Поверхность.
...Так каждый день и шёл. Ребята – матёрые подводники – таскали груз за сифон. Для двух недель жизни в пещере надо переправить туда несколько центнеров груза. Тем временем ваш покорный повествователь – покамест, чайник, упражнялся с переменным успехом; каждое утро главный тренер – суровый и молчаливый, назначал встречу на 9-ти метрах. Каждый день его незадачливый ученик опаздывал по разным причинам на пол часа. Четвёртого января Панченко и Шура ушли в пещеру жить на две недели. В конце концов, тренировки пошли чайнику на пользу, и шестого, после двух визитов на перегиб, Пётр повёл меня за сифон. Через глубину 45 и длину 250 метриков. Напутствие перед погружением было суровым: «– У альпинистов есть понятие – уровень смертности, обычно это 8 тысяч метров. Для тебя, при данном уровне опыта, – это глубина 30 метров. Поэтому на тридцатке никаких самостоятельных действий, останавливаешься, и я тебя пристёгиваю к себе». Наивен же я оказался! Думал, что иду под землю на пару суток! Нет уж, на восемь не хотите...
...Что рассказать о подземном царстве? Если есть хоть малейшая боязнь темноты и замкнутого пространства, вы эти ощущения никогда не захотите испытать. А они того стоят! Кто-то из великих спелеологов говорил: «Не можете слетать на Луну, поживите в пещере». Ради каких ощущений некоторые люди идут под землю, и вообще занимаются всем вышеописанным? Ради порции адреналина? Нет, адреналин, хоть и присутствует, целью не является. Если взять любой уголок планеты, из космоса при помощи спутников рассмотреть его можно до мельчайших подробностей. Что же делать тем, в ком живёт дух первооткрывателя? Правильно, под землю. Тем более, что 40% поверхности суши по научным данным составляют карстовые полости. Но это сухая информация. То, что природа создаёт в течение сотен тысяч и миллионов лет, соответствует законам высшей гармонии. Созерцать это своими глазами, то, что являет собой истинное лицо вечности и какой-то над человеческой тайны – уникальное событие в жизни любого. Не дано на поверхности прикоснуться ни к чему хотя бы сопоставимому увиденному под землёй. Ступить там, где нога человека может оставить след лишь с немного меньшей вероятностью, чем на поверхности Луны... Вернуться и рассказать об увиденном, или просто сознавать свою сопричастность к тайнам Терры – этого не забыть никогда. И это ведёт людей под землю вновь и вновь...
6-14 января 2001 г. Пещера Мчишта.
...Вынырнув из озера, в котором заканчивается сифон и начинается пещера, попадаешь в огромный зал. Изодранный водой в клочья, завораживающий своей первозданной хаотичностью камень, ведёт вверх. Приветствия Шуры, Марины и Снеткова эхо дробит на сотни откликов от невидимых в темноте стен. Оставляем аппараты у воды, предварительно закрутив вентили. Гидрокостюмы и остальное снаряжение выносим повыше – не дай Бог, паводок. Короткое обсуждение планов наверху. Здесь песчаная площадка, на которой у москвичей база. На каску – ацетиленовый фонарь. До сих пор не утихают споры, что лучше – карбидка, или электричество? Будто военный салют правой рукой к рукоятке пъезоподжига на каске. С гулким хлопком над головой вспыхивает белое пламя. Теперь путь в базовый лагерь – 400 метров по пещере. Транспортные мешки за спину, первые шаги по навальным глыбам коричневого камня. Возраст пещеры – более 500 000 лет. Всё это время великая разрушительница и созидательница вода протачивала в камне ведомые только ей пути. Затем поток уходил ниже, а оставшееся сухим русло перегораживали плотины гуров. Стены выкристаллизовывались кораллитами и геликтитами, потолки уснащались копьями и сосульками сталактитов. Им на встречу из пола незаметно росли кактусы сталагмитов. Хрупкое убранство пещер растёт крайне медленно – от нескольких микрон до нескольких миллиметров в год. Поэтому идти стараемся как можно осторожнее. Очень просто случайно погубить то, что неизмеримо старше тебя. Хорошо, что тропа идёт по среднему этажу пещеры, а не по верхнему. Там убранство поражает своей белизной. Тонкие каменные трубочки, длинной до трёх метров, колышутся от дыхания. Белоснежные стены усыпаны невероятными формами. Не то громадные бивни мамонтов-альбиносов, замурованных в стенах, не то мраморные творения гениального архитектора, талант которого граничит с безумием. Будто заиндевевший потолок тысячелетия плачет каменным дождём. Внизу же путь пролегает через пороги огромных гуровых ванн-плотин, стенки которых напоминают ажурного рисунка раковины гигантских моллюсков. Края их не более миллиметра толщиной, но выдерживают вес человека. Практически всё пространство на нашем 400-метровом пути украшено с невероятным искусством и изяществом. Часто их сменяют масштабы, воображению не подвластные. Гармония уступает хаосу тысячекратно увеличенного сугроба, пробитого лучами весеннего солнца. Только исполнен он в известняке. Долго пробираясь по кромкам каменных лезвий мы входим к подножию гигантской башни, каждый сантиметр которой усыпан волнистым узором, не подвластным ни одной вышивальщице. Вниз уступами натёков уходит пятиметровый колодец. По колонне протянута верёвка. 10 метров перебираемся, упираясь ногами в небольшие неровности вертикальной стены. Поворот налево открывает очередной инопланетный ландшафт – каменные искрящиеся столбы, причудливой, местами даже фривольной формы вздымаются на фоне волнистых уступов, колонн и похожей на речные наледи натёчной коры. Ко всему прочему, не оставляет чувство, что всё видимое – живое. Будто мы попали внутрь неведомого левиафана. Впрочем, так оно и есть. Этот левиафан – планета Земля, которая несётся в пространстве со скоростью 30 км в секунду. Может, после подобного путешествия у древних возникла теория, что земля покоится на 3 китах. Следующий поворот внезапно открывает огромный, с песчаным полом длиной более 50-ти, шириной не менее 30-ти и такой же высоты зал. Фары высвечивают огромные, непонятно как висящие под потолком многотонные глыбы. Путь занял больше часа. Небольшой, но вполне достаточный для комфортного бивака грот в стене. Стол – накрытая плёнкой куча песка. Вокруг такой же вал-лавка. У стены – походная газовая плитка и груда консервов. Это наша база – жильё как минимум на неделю. И рокот – несмолкаемый рокот водопада, что ниже зала на 50 метров. Я был не первым, кому его переливы и шум потом снились...
14 января 2001 г. Сифон пещеры Мчишта. Выход на поверхность.
...Очередной вдох вдруг стал невероятно труден – воздух из лёгочника прямо приходится высасывать! Неужели проблемы с аппаратом? Нащупываю «Маресовский» лёгочник, вынимаю изо рта АВМ, меняю на второй. Вдох совершенно свободен. По ощущениям, я на перегибе – на максимальной глубине, там, где находятся нижние точки дна и свода сифона. Пытаюсь посмотреть давление и глубину – бесполезно, муть. На глубине 45 метров организм уже активно насыщается азотом, поэтому время терять нельзя. Где-то здесь в дно забит стальной анкер, к которому в начале экспедиции привязывают цельный ходовик с поверхности. Последние две экспедиции реп цветной; вниз – красная полоса, вверх – синяя. Он цельный до поверхности. Значит, перестёжек больше не будет. Видимости так же нет, однако на репшнуре приклеены треугольные ярлычки с расстоянием до поверхности. Дно заметно повышается. В левой руке карабин, в правой фонарь. Двигаться надо быстро, но ни в коем случае нельзя упустить момент приобретения положительной плавучести. Воздух под костюмом с уменьшением глубины начинает расширяться, ведь на перегибе его давление составляло почти пять атмосфер! Работаю стравливающим клапаном. На ходовике – 75 метров. Это, значит, осталось всплывать 35 метров... В 1988 году здесь, на пять метров выше, погиб Александр Кашлев из Владивостока, в 91-м – Сергей Шадрин из Томска... Светлая им память... На репшнуре 65...затем 45. Неожиданно начинает тянуть вверх! Нажим на стравливающий клапан – безрезультатно! Рефлекторно хватаю в обнимку здоровенную глыбу. Начинаю извиваться как червяк – пытаюсь погнать к клапану остатки подкостюмного воздуха... Без толку! Какое-то время тупо соображаю, что делать. На поясе у меня 8 кг свинца, ещё 2 на ногах. Положительной плавучести взяться вроде неоткуда. А воздух расходуется!!! Не придумав ничего лучшего, поднимаю ноги к потолку, и сильно загребая ластами, прохожу по ходовику ещё 5 метров. Осталось 45. Внезапно раздается не то свист, не то писк, и (вот, оно, опять!) теперь уже буржуйский лёгочный автомат почти перестает подавать воздух! Бороться с плавучестью некогда. Делаю рывок вперёд, цепляясь руками за все попадающиеся неровности дна. Здесь уже уступы по несколько метров высотой. С трудом, буквально высасываю воздух из аппарата. На репе 25 метров... Черт!!! Проворонил!!! Дно скрывается в непроглядной мути, подъёмная сила неудержимо тащит вверх. Отмечаю убегающие вниз пузырьки воздуха – не словами, а образами вспыхивает мысль о недопустимости этого. Так «на раз» порвать лёгкие! Изо всей силы цепляюсь за страховочный ус – слава Богу, он на ходовике, НО ПОЗДНО, С КОЛОКОЛЬНЫМ ЗВОНОМ БАЛЛОНЫ ВРЕЗАЮТСЯ В СКАЛЬНЫЙ СВОД СИФОНА...
6-14 января 2001 г. Пещера Мчишта.
...После завтрака заправляем карбидки и собираемся в путь. Вечером москвичи приходили в гости отмечать Рождество. Они – Марина и Снетков уже встали и убежали на топосъёмку пещеры. Ещё слышны сквозь гул водопада их перекликающиеся вопли-команды. Эхо не даёт понять ни слова. Потом эти голоса нам мерещатся. Евгений оснастил геологический компас лазерной указкой, и погрешность данного прибора с 5% уменьшилась до 2-х. Да ещё его гидронивелир – прибор, позволяющий определять перепад высот с точностью до десяти сантиметров. В общем, пещера после их измерений «худеет» – т.е. укорачивается процентов на 30. Но Шура и Дмитрий не унывают. После того, как они «разделаются с моим кино», придёт из-за сифона, вернется «с красных морей» Б.З. – Юра Базилевский из Челябинска. Говорят, он здорово работает с альпинистским «железом». Вот тут-то и начнётся первопрохождение по полной программе. Есть у ребят несколько «перспективных дырок» – ещё неразведанных сложных верхних ходов поблизости. На них вся надежда – пойти в дальнюю часть пещеры, где имеются продолжения магистральных галерей, нет ни времени, ни ресурсов. Спускаемся вниз – песчаный пол нашего зала натёчными уступами ниспадает в каньон всё того же вздыбленного камня. Меж его клыков огромные круглые не то ямы, не то промоины – мармитовые колодцы. Их вымывает в камне турбулентное движение воды. Заставляющая чувствовать себя песчинкой в пожарном шланге галерея, в диаметре она метров 50, плавно загибается влево. Шум возрастает – цепь мармитовых колодцев упирается в громогласно обрушивающийся ниц поток. Отверстый провал поглощает куба три воды в секунду. Но, что свойственно только человеку, этот провал давно и успешно используется в качестве... санузла. Пользоваться страшновато – не то сдувает, не то смывает, однако пещера остается экологически чистой. Что здесь творится весенними паводками – представить жутко. На поверхности, из входного сифона бьёт поток 200 (!) кубометров ежесекундно. Тут, где мы сейчас, лишь маленькая струйка. Однако уровень воды в нашем зале повышается на 18(!) метров. Это то при его ширине около 50-ти. Но зимой тут межень – воды меньше всего. Выше наш поток успокаивается и сотню метров спокойно бежит по песчаному пляжу. (Приходилось по своей воле опробовать – невероятно здорово!) Затем крутой поворот выводит к настоящему водопаду. Идём по левой стене каньона, на высоте метров 12 над потоком. Уступы гуровых плотин здесь поистине невероятны – многометровые полусферы, одна над другой, а справа над ними – каменная Ниагара, уплывающая ввысь и во тьму. Чудесно легко дышится. Мельчайшие капли воды трутся здесь о воздух и образуют отрицательно заряженные ионы. Очень полезно, по мнению медиков. А дальше, после стены с верёвочными перилами, чудесная галерея Чёрно-искристых колонн-сталагмитов. В её центре возвышается как перст судьбы нечто величественно-мрачное. Чёрная сердцевина обрамлена десятка метров высоты, белого цвета не то крыльями, не то ажурным покрывалом. Будто сама птица Гамаюн глядит на нас из своей выси. Поднимаемся по уступам чёрных сталагмитов – их цвет обусловлен содержанием марганца. Перевал, затем череда пологих уступов и чудесных озёрец с ажурными берегами выводит в продолжение каньона. Но что же там за вид! – Длинная галерея с обрывистыми стенами светло коричневого известняка, а по ней уходит вдаль череда изумрудных озёр. Воображение рисует идущую по воде белую фигуру с нимбом, и чуть отстав, некто окропляющий первого серебряными брызгами...
6-14 января 2001 г. Пещера Мчишта.
...Очень о многом могут поведать человеку пещеры. Учёные – геологи, гидрогеологи и ещё многие другие получают информацию о строении нашей планеты, о полезных ископаемых, о путях и свойствах подземных вод и источников. Психологи и врачи узнают об особенностях поведения сознания и организма человека. Археологи, антропологи и климатологи постигают по пещерным находкам прошлые эпохи. В мире существует около 130-ти способов использования подземных пространств, начиная от устройства экскурсионных объектов, и заканчивая военными заводами и лабораториями. Зачем идти в пещеры? На этот вопрос хорошо ответил Женя Снетков, спелеолог и геолог из Москвы – «Людям нужна информация о мире. Я стараюсь эту информацию получить. А пригодится ли она сейчас, или через десятки лет, решать уже не нам. Главное, чтобы эти знания были». В целом, спелеология – это НАУКА + СПОРТ, и одно без другого тут немыслимо. Поэтому риск, поэтому невероятная радость победы, победы над препятствиями, победы над собой. Поэтому огромное удовлетворение после возвращения на поверхность...
14 января 2001 г. Сифон пещеры Мчишта. Выход на поверхность.
...Потолок сифона с острыми выступами, стены не ощущаются. Торчу под потолком, как Винни-Пух на воздушном шарике, которым сам и являюсь. Дышать почти нечем. Воздух в «Маресе» явно почти на нуле. Меняю лёгочник на АВМовский, та же история. До поверхности 25 метров, а уйти ниже, чтобы нормально всплыть, не удаётся, даже со всей силы подтягиваясь за ходовик. Разворачиваюсь лицом к потолку, пытаюсь идти по нему руками и ногами. Что-то держит – смотрю на ноги – так и есть, репшнур, пока я вертелся, намотался на левую ногу. Резать? Нет, нельзя, можно потерять направление на выход. Появляются тоскливые мысли. Осталось последнее средство – выбираю слабину ходовика, наматываю его на руку. Делаю три сильных рывка – на языке подводников – сигнал СОС. Если кто-то держится за ходовик, почувствуют и придут. Время тянется безумно медленно, воздух тоже ещё тянется, но как через соломинку. Вот!!! Слава Богу, свет, Пётр. Вижу его каску с фонарями и... кулак! Видимо решил, что я паникую и рванул наверх без оглядки. Показываю перекрещенные руки и провожу ладонью под горлом – «кранты, нет воздуха!». Пётр суёт мне свой дублирующий лёгочник, и показывает сжатым кулаком с оттопыренным вниз большим пальцем в сторону глубины. Начинает погружаться, для меня это проблематично. После невнятного диалога на пальцах, он снова показывает «проблемы», и, в конце концов, тащит вниз за страховочный ус. В общем, вариант воздушного шара, только под водой. «По барабану», теперь дышу полной грудью! Опускаемся на несколько метров, Пётр показывает «проблемы» и суёт под нос подводный компьютер (прибор, показывающий глубину погружения, режим декомпрессионного всплытия, температуру воды и количество воздуха в баллонах). Всё равно ни черта не разглядеть в этой мути. Однако догадываюсь, что не всё в порядке с воздухом. Неужто придётся из одного лёгочника дышать (это когда один дыхательный автомат подводники передают друг другу по очереди). Успокаиваю дыхание, получается не очень, ощущаю, что замёрз. Вдобавок, судя по всему, нарушились самоклееные швы на сапогах моей «гидры», и я почти по пояс намок. Болтаюсь над Петром. Сидим на месте – явно вышли на режим декомпрессионного всплытия. (Дело в том, что с глубиной увеличивается растворимость азота в крови. При неправильном всплытии азот в крови и тканях просто вскипает пузырьками. Это причина кессонной – декомпрессионной болезни. Исход – в лучшем случае, инвалидность.) Становится совсем дубово. Начинает поколачивать. Наконец, Пётр показывает большой палец вверх – сигнал «всплываем». Вот ведь зараза, опять несёт вверх. Опять врезаюсь в потолок. Петру приходится меня протаскивать по своду. Внезапно чувствую рывок за ногу – вероятно, долбанный ходовик. С огромным трудом протискиваюсь под потолком. Мыслей уже просто нет – есть одно единственное желание – ВЫБРАТЬСЯ НА ПОВЕРХНОСТЬ!!! Невероятно долго тянутся мгновения, кажется, продираемся под скалами целую вечность. Начинает мерещиться, будто вокруг головы вода исчезла, и каску окружает воздух. Некоторое время тупо осмысливаю реальность, затем отваживаюсь вынуть изо рта загубник, и спросить: – «Где мы?», – ответ лаконичен – «ДОМА!». Отпутываемся от ходовика и плывём к выходу на берег. Невероятное ощущение радости, но Пётр огорошивает: – «Дуй на берег за баллонами, не досидели декомпрессию!». Соображаю туго, спрашиваю: – «Сколько?», – «14 минут!». Состояние физического озноба от холода сменяется ледяной волной озноба психологического. В голове всплывают строки из водолазной литературы: «Кессонная болезнь – патологическое состояние организма водолаза... в тяжёлой стадии связана с серьёзными расстройствами сердечно-сосудистой, дыхательной и центральной нервной системы... возможны параличи и т.д...». В общем, приплыли, на воздухе находиться больше трёх минут нельзя. Надо срочно погружаться минимум на 6 метров и сидеть там до морковкиного заговенья, т. е., сколько хватит воздуха. Путаясь в ремнях, пытаюсь сбросить аппарат, снять ласты – ласт только один, правый. Когда сорвал второй, не заметил. Выбираюсь на воздух, тело сразу становится непомерно тяжёлым. Лезу по входной щели вверх, на улице темно, и никого. А ДО БАЗЫ ЧЕТВЕРТЬ КИЛОМЕТРА...
6-14 января 2001 г. Пещера Мчишта.
...А пещера «шла и шла» – не было серьёзных препятствий, преграждающих путь. Даже за несколько свободных от видеосъёмки дней, ребята успели разведать 800 метров новых ходов и снова увидеть то, чего обычным смертным не доведётся узреть своими глазами никогда. И хотя достижение мирового рекорда в этой экспедиции не состоялось, рекорд не за горами. В начале января, когда мы были под землёй, рядом, на плато Арабика, группа Дениса Провалова из Москвы достигла в пещере Воронья-Крубера глубины 1680 метров. Наша же спелеосистема должна быть глубже двух километров. А чтобы это открытие произошло скорее отснятое видео ляжет в основу фильма «По лезвию подводных скал. Мчишта 2001». Надеемся, что те, кто его посмотрят, проникнутся магией красоты подземного мира и кто-нибудь, у кого есть смелость и желание найти в жизни особую новизну, сам захочет изведать все эти невероятные ощущения. Тогда звоните в Красноярский краевой клуб спелеологов: 275-275. Новым людям мы всегда рады.
14 января 2001 г. Сифон пещеры Мчишта. Выход на поверхность.
PS: ...Закончилось наше возвращение так. Нашёлся баллон у сифона, да и народ как раз подоспел – опытный Коносов поднял всех на уши после выхода Романа из Ростова – по времени понял, что мы застряли. Дали мне второй ласт. Ушли мы с Петром сначала на шесть метров. Отсидели минут 10, воздух закончился. Вышли. Дали нам ещё по баллону – тяжеленному 12-тилитровику. Тут я на 6 метров уже не пошёл, залез на 3, сижу, прилежно булькаю. Кессонка – с ней не шутят. А холод собачий – в дырявом гидрокостюме уже ведро воды – минимум. Фонари сели, едва горят, сколько отсидел, не знаю, только по ощущениям ориентируюсь. Наконец, снизу свет – Пётр. Показываю «всплываем?», он в ответ на компьютер, и знак «проблемы». Сидим. Меня уже колотит по настоящему, раз перетерпел, два перетерпел, три... На Петра оглядываюсь, а он фонари выключил, руки сложил на груди и дышит не больше двух раз в минуту!? (Попробуйте сами, тогда поймёте!) Тут меня так заколотило, что баллон, весом 15 кг начал о камни лязгать. Времени уже до чёрта прошло, переохлаждение кессонку давно перевесило. Ткнул я Петра под бок, и показываю, «мол, кранты, замёрз!» Он вздрогнул, давай фары включать, даже глаза сквозь маску протереть пытался!!! Спал он, значит. Мою жестикуляцию разглядел, и кажет: – «Так чего ты, давно тебе пора наверх». Тут я и рванул. Оказалось, просидели более получаса. А вода +9 градусов. А гидра дырявая... Говорят, что после длительного нахождения в пещере, мир и краски кажутся намного ярче. Вышли мы ночью, поэтому красок было не разглядеть. Однако засыпал я с выражением крайней степени блаженства на своей широкой и небритой физиономии. И снились мне новые пещеры и новые погружения...